Помню, дело было вечером, делать было нечего. Я лежал на продавленном диване в комнате с телевизором. Диван был продавлен, потому что был старый, а родители категорически отказывались его выкинуть. Они ссылались на то, что это не старый диван, а артефакт, к которому и я, между прочим, имею отношение, потому что когда меня привезли из роддома, то я был уложен именно на этот диван, на котором и взрастал. Моя же позиция была в том, что романтические воспоминания не должны затмевать того факта, что пружины дивана впиваются в ребра, и с этим надо что-то делать. То есть мой конфликт с родителями имел мировоззренческий характер, это была борьба «старого с новым».
Победило «старое», диван остался. Думаю, что родители так и не купили новый диван, потому что жили мы очень бедно и на мебель просто не было денег.
Так вот, я лежал на диване и бессмысленно смотрел телевизор. Бессмысленно, потому что то, что лилось с экрана, смысла решительно не имело. Я уже не помню, что там было – то ли что-то про сельское хозяйство, то ли про новые трудовые успехи сталеваров, то ли программа «Время». Всё это было неважно, потому что телевизор в то время и именно в тот день был не содержательней шмелей, которые с громким гудением влетали в одно окно и, сделав торжественный круг, вылетали в другое.
Я уже принял решение пойти к книжному шкафу и взять почитать какую-то фантастику – именно в ней я находил то новое, что не могли мне дать жизнь и телевизор, как с экрана объявили, что сейчас начнётся программа «Взгляд». Я механически бросил взгляд на экран, а там появилась странная тёмная студия, потом какие-то молодые ребята. Они стали приветствовать зрителей.
И тут я замер: они говорили явно не по бумажке. Потом они как-то невразумительно объяснили, что это будет такое, и пригласили какого-то гостя, с которым тоже говорили не по бумажке, а нормальным человеческим языком. Конечно, таким языком говорили, к примеру, и в «Кинопанораме», но она транслировалась в записи, а тут был… прямой эфир! Конечно, прямой эфир был и в «Что, где, когда?», но там отгадывали загадки, а тут говорили о реальной жизни!
Я был потрясён, ведь я часто в то время вёл разные концерты и понимал, что перед публикой ошибаться нельзя. Но там зал на 700 зрительских мест, а тут… вся страна! Эти ребята, конечно, ошибались, сбивались, но, как любила говорить моя мама, «небо на землю не упало», и они продолжали. Вот, собственно, и вся история.
Думаю, что среди читателей этого текста немало тех, кто видел тот самый первый выпуск программы «Взгляд», а кто не видел и молодые – им не понять. Но я сейчас постараюсь объяснить. В каждом рассказе должна быть какая-то история. Часто рассказ и есть изложение этой истории. Историю нужно уметь рассказать, в ней должна быть какая-то пружина, должны быть какие-то герои, а в конце должен быть либо хеппи-энд, либо ужасный конец. Но тут ничего такого не будет, потому что все остальное происходило не снаружи – не в комнате, не на экране, а внутри меня. А внутри меня… как будто разорвалась бомба!
Я уже не помню, что именно говорили тогда ведущие «Взгляда», кто был у них в гостях, но помню главное: я вдруг понял, что они как будто разговаривают со мной лично, они как будто со мной в этой комнате с продавленным диваном. И самое главное, что я понял, – это то, что и я так хочу!!! Я хочу сидеть там с ними и рассказывать что-то умное и полезное. А ещё я осознал, что я это смогу, я это умею! А дальше… началась обычная жизнь.
Во-первых, потому что продавленный диван и моя комната находились в Киеве; потому что обо мне никто не знал. Да много ли причин и поводов, чтобы судьба сказала тебе «Остынь, парень!». Я и остыл, но, скажем так, только частично остыл. Кое-что важное я запомнил. Запомнил, что на телевидение пришло что-то новое, современное. Запомнил моё ощущение, что и я так смогу, если попросят. Но поскольку никто не просил, то я просто жил.
У меня есть такое важное ощущение про жизнь, можно даже сказать – знание, оно ничем научно не подкреплено. Но звучит это знание-ощущение так: «Ты никогда не знаешь, что будет с тобой через пять лет». И моя судьба, и судьбы многих моих друзей подтверждают: если ты хочешь по жизни чего-то нового, то через пять лет (именно пять!) будешь находиться в другом месте, заниматься другим делом и, что главное, каким-то образом окажешься ближе к своей мечте. Через пять лет я жил в Москве, обрастал знакомыми с телевидения и даже восхищенно ходил по студии «Взгляда», правда, не во время передачи.
Жизнь текла своим чередом. Потом я попал на «Эхо Москвы», где можно было говорить, как во «Взгляде», без бумажки, потом познакомился с «Авторским телевидением», где стал одним из ведущих программы «Времечко», а там всё тоже было без бумажки. Это уже было настоящее телевидение – то есть, можно сказать, я почти осуществил свою мечту.
РЕКЛАМА
Обучение языку Python
16+
Одновременно, уже не припоминаю где и когда, я познакомился с невысоким усатым человеком, которого звали Анатолий Лысенко. И тогда я узнал, что это именно он был вдохновителем «Взгляда», а значит, и моим вдохновителем. Это был «человек-телевидение» – полный идей и невероятного ощущения стиля. Когда «Взгляд» испустил дух, Лысенко стал руководителем Общественного телевидения России. Думаю, на этой должности он мучился, потому что «общественного» из этого телевидения не получилось, но попытка была. Яркую дискуссионную программу на ОТР вёл Павел Шеремет, меня часто приглашали в эфиры, уже как обозревателя. Но атмосфера менялась, редакторы вполголоса говорили нам, на какую тему не стоит говорить, каких персон не стоит касаться, чтобы не «навредить программе».
После одной из программ я зашёл в кабинет Лысенко и наговорил ему кучу приятных слов про его роль в моей жизни. Анатолий Григорьевич с улыбкой смотрел на взрослого дядю, признававшемуся ему в любви. Потом судьба развела нас окончательно – и вот теперь пришло сообщение, что он умер.
Я не буду подробно описывать роль Лысенко в развитии телевидения, об этом можно прочитать в «Википедии». Я описал его роль в развитии меня, что для меня куда важнее. Знаете, мы часто лишены возможности сказать слова признательности тем людям, плодами таланта и труда которых мы пользуемся, не потому, что мы не благодарны, но поскольку их не знаем лично или разошлись с ними во времени. Хорошо бы, к примеру, сказать спасибо Томасу Эдисону или Павлу Яблочкову за простую электролампочку. Или Айзеку Зингеру за швейную машинку. Или безвестному человеку, который придумал колесо. Но некоторые люди, которые изменили нашу жизнь, живут рядом с нами. Нелишне сказать спасибо за то, что мы стоим «на их плечах».
Если бы я сейчас вновь оказался в той комнате с продавленным диваном и не увидел «Взгляда», который придумал Лысенко со товарищи, то, кто знает, может, и сейчас бы лежал на продавленных пружинах с книжкой фантастики в руках. С книжкой, где описываются чьи-то свершения, но не твои.
Однако я увидел «Взгляд». Спасибо вам, Анатолий Григорьевич Лысенко!
Матвей Ганапольский
обозреватель
ЭМ